Творческая работа
Музей истории фотографии
Из петербургского фотоателье XIX века — в коммуналку советского коллекционера, от камеры-обскуры — к легендарной «Лейке»
Работу выполнила студентка 1 курса специальности "Журналистика" Вероника Стахмич
2018
Работу выполнила студентка 1 курса специальности "Журналистика" Вероника Стахмич
2018
Утром 7 апреля тепло и солнечно — идеальная погода для того, чтобы выйти из дома и культурно провести время в каком-нибудь уютном и познавательном месте. В этот день мой выбор пал на Музей Истории Фотографии. Собравшись и прихватив с собой фотоаппарат, я выхожу из дома и направляюсь к метро. Начальный пункт — ст. м. Улица Дыбенко, конечный — ст. м. Петроградская, ул. Профессора Попова д. 23. Когда прихожу к нужному адресу и стою напротив бывшей мастерской художника Михаила Матюшина (ныне Музей Петербургского Авангарда), я не сразу понимаю, где же нужный мне музей. Прохожу еще несколько метров и за зданием «Российского оружия» вижу крутую винтовую лестницу и табличку «Музей Истории Фотографии». Ура, нашла! Открываю дверь и сразу же попадаю в выставочный зал.
Когда я читала про музей, узнала, что сейчас там представлена первая персональная выставка Ксении Закружных «50 миллиметров». В экспозиции представлены пятьдесят работ в жанре документальной, репортажной и концептуальной фотографии. Можно посмотреть на фотоработы, сделанные в России от Санкт-Петербурга до Магадана, а также в различных городах Марокко, Киргизии и Абхазии. Все фотографии сделаны исключительно объективом с фокусным расстоянием 50 мм. Сама Ксения говорит о своих работах: «Главной темой исследования моего визуального мира является человек. Человек как разумное животное, проживая свои амбиции, пороки и слабости в различных предлагаемых обстоятельствах — здесь и сейчас».
Фото: Вероника Стахмич
При входе меня сразу радостно встречает женщина, показывает, куда я могу повесить пальто, и сообщает, что на первом этаже можно посмотреть фотовыставку Ксении, а уже на втором — постоянную экспозицию музея. Вход в музей свободный, но я хочу просмотреть экспозицию с экскурсоводом, поэтому буду покупать студенческий билет. Экскурсии в музее проводятся лишь по субботам в 14:00, у меня остаётся чуть меньше часа до начала, и я решаю пока осмотреться и сделать фотографии.
Работы Ксении мне очень нравятся. Больше всего заинтересовывают портреты людей. Например, на первом фото, которое я заметила сразу, как вошла в музей, изображён мальчик, лицо которого полностью покрыто веснушками. Это очень красиво! Фотография подписана — «Солнце». Самое верное название.
На самом деле, когда разглядываешь фотографии автора, можно заметить некую закономерность, которую я сначала сочла за неуместный контраст. Фотографии красивых видов города и счастливых людей сменяются кадрами из бедных поселений. На фотографию вечернего Санкт-Петербурга приятно смотреть, но совсем по-другому воспринимается фото маленькой девочки из Киргизии, которая держит в руке грязную куклу. А фотография называется «Счастье». Очень сильная работа, у которой хочется постоять подольше.
На самом деле, когда разглядываешь фотографии автора, можно заметить некую закономерность, которую я сначала сочла за неуместный контраст. Фотографии красивых видов города и счастливых людей сменяются кадрами из бедных поселений. На фотографию вечернего Санкт-Петербурга приятно смотреть, но совсем по-другому воспринимается фото маленькой девочки из Киргизии, которая держит в руке грязную куклу. А фотография называется «Счастье». Очень сильная работа, у которой хочется постоять подольше.
Фото: Ксения Закружных
Фотографии сменяются, а я уже рада, что пришла в музей. Мне нравятся посещать фотовыставки, я интересуюсь фотографией, поэтому меня заинтересовала выставка Ксении, и я половину своего свободного перед экскурсией времени с радостью потратила на просмотр её работ. Есть, о чём задуматься. Но вот я подхожу к очень крутой металлической винтовой лестнице и сначала немного боюсь взбираться по ней — высоко! Собравшись с духом и крепко держась за перила, я поднимаюсь на второй этаж, где представлена постоянная экспозиция музея.
У музея, который я решила посетить, есть свой пролог, о котором нельзя не сказать. Однажды в Санкт-Петербурге, в Художественном училище, носящем имя Николая Рериха, свои сокровища презентовала широкому зрителю необычная экспозиция. Ее автором выступил признанный знаток мира фотографии, известный коллекционер Владимир Платонов. Судя по всему, успех экспозиции был огромен, потому что спустя некоторое время, в августе 2003 года, на Петроградской стороне открыл свои двери для всех желающих Музей Истории Фотографии. Его вдохновителями стали Владимир Васильевич Платонов (он же – главный хранитель музея) и фотограф Дмитрий Сергеевич Шнеерсон. Всё, что, по их мнению, посетители должны знать о фотографии, Платонов и Шнеерсон уместили в четырёх залах. Довольно-таки долгое время (восемь лет) устроители музея «играли» в классику, не отходя от принятых правил организации экспозиций, но в 2011 году они поняли — хватит классики! И провозгласили, что музей нуждается в игре, аттракционе, инсталляции, театре, наконец. Попав в царство фотографии, посетитель не только должен стать свидетелем совершенствования технологий, но и пройти сквозь время. Об этом стоит рассказать подробнее.
Поднявшись на второй этаж, я сразу попадаю в фотоателье XIX века. Деревянная резная ширма, красивая антикварная и, видимо, очень старая мебель, белые перчатки, висящие на перилах, словно какая-то дама оставила их здесь буквально пять минут назад, пышные грязно-малиновые шторы и ваза с искусственными пионами (будто настоящими!) — всё это моментально окунает в прошлое, кажется, что ты сейчас сядешь на деревянный стул с резными узорами, подойдёт фотограф, спрячется за чёрную мантию и будет творить магию. Но фотографа нет, а я иду дальше, проходя мимо камеры-обскуры, с интересом разглядывая её. На этаже кроме меня никого нет. Можно в тишине разглядывать всю коллекцию. Я прохожу мимо витрин со старыми фотографиями, самыми разными фотоаппаратами, объективами, непонятными мне приспособлениями. К каждой витрине есть своя табличка с описанием, но без экскурсовода, знатока фотографии и данной выставки, разобраться очень сложно. Ещё немного погуляв по залам, я смотрю на время: 13:50 — пора спускаться вниз, покупать билет и встречаться с экскурсоводом. Подхожу к страшно-крутой лестнице и всё с теми же опасениями упасть спускаюсь вниз. Покупаю билет, но сам билет не получаю. Просто оплачиваю и жду, пока соберётся группа. Думаю о том, что вещдока для Елены Анатольевны у меня не остаётся. Хорошо, что есть фотографии и видеозаписи из музея.
Фото: Вероника Стахмич
Через минут пять к нам выходит молодая девушка-экскурсовод и вся наша огромная группа из пяти человек направляется на этаж постоянной экспозиции (страшная лестница, снова!). Перед тем, как подняться наверх, Анна, собственно наш экскурсовод, акцентирует наше внимание на выставке Ксении и предлагает после экскурсии задержаться у её работ.
И вот мы на втором этаже. Анна останавливается рядом с имитацией фотоателье и начинает свой рассказ. Этот музей — частный, Владимир Платонов собирал представленную коллекцию 50 лет. Помогали ему в этом дарители, длинный список которых я заметила ещё на первом этаже. Много-много фамилий людей, которые подарили музею фотоаппараты, плёнки, объективы, возможно, даже те самые белые перчатки на перилах. Именно с помощью таких людей коллекция и собиралась (и собирается до сих пор), чтобы каждый мог прийти и узнать, как же менялся фотоаппарат и фотоматериалы.
И вот мы на втором этаже. Анна останавливается рядом с имитацией фотоателье и начинает свой рассказ. Этот музей — частный, Владимир Платонов собирал представленную коллекцию 50 лет. Помогали ему в этом дарители, длинный список которых я заметила ещё на первом этаже. Много-много фамилий людей, которые подарили музею фотоаппараты, плёнки, объективы, возможно, даже те самые белые перчатки на перилах. Именно с помощью таких людей коллекция и собиралась (и собирается до сих пор), чтобы каждый мог прийти и узнать, как же менялся фотоаппарат и фотоматериалы.
Фото: Вероника Стахмич
История фотографии начинается с камеры-обскуры, тёмной комнаты. Анна показывает нам реплику такой камеры — деревянный ящик, в отверстие попадает солнечный свет, свет проходит через объектив, наличие которого было необязательно, но позволяло получить более чёткую и проработанную фотографию, свет отражается в зеркале, которое стоит внутри ящика под углом в 45 градусов, и на выходе получается перевёрнутое изображение по законам физики. Художнику оставалось лишь обвести полученный кадр. В XVIII веке появляются компактные камеры-обскуры специально для художников, с ними удобно было путешествовать и делать эскизы. Но как же можно было сохранить изображение?
Анна берёт фотографию, лист и показывает. Нужно было положить тонкий лист бумаги, промасленный для того, чтобы он стал более прозрачным, и обвести изображение. Но всё же художники того времени мечтали, что когда-нибудь не нужно будет обводить изображение — оно само будет себя сохранять.
С XIII века было известно, что под действием тепла и света солнца соли серебра меняют свои свойства — они чернеют. В начале XVIII века Иоганн Гейнрих Шульц доказывает, что реакция происходит именно под действием солнечного света. Наш экскурсовод снова на примере показывает, как именно стал происходить процесс сохранения изображения после открытия Шульца. Нужно было взять бумагу, пропитать её раствором солей серебра, сверху положить какой-нибудь предмет (всё это нужно было делать в темноте), а затем вынести на солнце. Под действием солнечного света чернила темнели, а то, что было под предметом, оставалось светлым. Но была проблема: как только с бумаги снимали предмет, свет попадал на светлые участки, и они темнели, изображение исчезало. Исследователи потратили ещё 100 лет, чтобы найти закрепитель — фиксаж. Англичанин Уильям Генри Фокс Тальбот, один из отцов фотографии, первым нашёл закрепитель, но он был далеко не идеальным. Соотечественник Тальбота Джон Гершель предложил использовать тиосульфат натрия, который, кстати, используется в фотографии до сих пор.
Анна берёт фотографию, лист и показывает. Нужно было положить тонкий лист бумаги, промасленный для того, чтобы он стал более прозрачным, и обвести изображение. Но всё же художники того времени мечтали, что когда-нибудь не нужно будет обводить изображение — оно само будет себя сохранять.
С XIII века было известно, что под действием тепла и света солнца соли серебра меняют свои свойства — они чернеют. В начале XVIII века Иоганн Гейнрих Шульц доказывает, что реакция происходит именно под действием солнечного света. Наш экскурсовод снова на примере показывает, как именно стал происходить процесс сохранения изображения после открытия Шульца. Нужно было взять бумагу, пропитать её раствором солей серебра, сверху положить какой-нибудь предмет (всё это нужно было делать в темноте), а затем вынести на солнце. Под действием солнечного света чернила темнели, а то, что было под предметом, оставалось светлым. Но была проблема: как только с бумаги снимали предмет, свет попадал на светлые участки, и они темнели, изображение исчезало. Исследователи потратили ещё 100 лет, чтобы найти закрепитель — фиксаж. Англичанин Уильям Генри Фокс Тальбот, один из отцов фотографии, первым нашёл закрепитель, но он был далеко не идеальным. Соотечественник Тальбота Джон Гершель предложил использовать тиосульфат натрия, который, кстати, используется в фотографии до сих пор.
Анна показывает копию фотографии, которая была сделана французом Жозефом Ньепсом, также работающим над фиксажем. На копии изображён вид из окна. Интересно то, как своеобразно и непривычно падают тени на фото. Из-за того, что выдержка была целых восемь часов, солнце успело сменить своё положение, поэтому строения будто освещены по обеим сторонам. Необычно. Из-за нехватки денег Ньепс заключил договор с соотечественником Луи Дагером, у которого деньги были. Дагер тоже пытался получить зафиксированное изображение в камере-обскуре. Они работали вместе до самой кончины Ньепса.
Затем Дагер сам продолжил работу, и в 1839 году во Французской академии наук было рассказано о том, что есть способ получения изображения в камере-обскуре без участия человека, что этот способ придумал Дагер, и назвали его дагеротипией. С этого года и начинается фотография, потому что именно этот способ обнародовали, полностью описали процесс создания изображения, написали об этом в газетах, а на следующий день почти каждый француз пытался получить свой вид из окна. Анна показывает нам несколько дагеротипов из коллекции музея.
Как же проходил процесс съёмки? Например, для того, чтобы снять портрет, человеку нужно было сидеть неподвижно от нескольких секунд до нескольких минут. Это было крайне тяжело, поэтому придумали держатель. Сидящему закрепляли только голову, а стоящему ещё и спину и колени.
"Кстати, долго улыбаться тоже довольно-таки тяжело, поэтому люди на фотографиях XIX века такие серьёзные», — смеётся Анна.
Мы возвращаемся к фотоателье, где Анна продолжает свой рассказ. Фотоателье обычно располагалось на последнем этаже, Анна показывает над нами имитацию светового потолка. Также в первых ателье была большая стеклянная стена и подиум, по которому человек поднимался максимально выше к свету, камера тоже была на высоте. Человек, набелённый пудрой, чтобы свет отражался ещё лучше, сидел и позировал. В первых фотоателье не было мебели, но с 1870-х годов начинают ставить дорогую красивую мебель, а можно было принести и свою, чтобы запечатлеть её на фото.
Анна предлагает почувствовать себя фотографом XIX века и понять, что же происходило под той самой чёрной тканью камеры-обскуры. Неожиданно она просит меня сесть на стул, чтобы остальные могли посмотреть на получившееся изображение. Затем фотографом становлюсь и я. Ощущение, будто ты и правда на секунду побывал в далёком прошлом.
Анна предлагает почувствовать себя фотографом XIX века и понять, что же происходило под той самой чёрной тканью камеры-обскуры. Неожиданно она просит меня сесть на стул, чтобы остальные могли посмотреть на получившееся изображение. Затем фотографом становлюсь и я. Ощущение, будто ты и правда на секунду побывал в далёком прошлом.
Первые камеры были просто деревянными ящиками. Если нужна была большая фотография, значит нужен был большой ящик. Это было очень неудобно. Поэтому русский фотограф Сергей Левицкий предложил использовать форму гармоники для фотоаппарата, так можно было менять расстояние между объективом и кассетной частью камеры, что позволяло регулировать размер изображения.
К слову, несмотря на дороговизну дагеротипа люди выстраивались в длинные очереди, мечтая приобрести свои портреты. Анна показывает нам одну из фотографий таких очередей, на изображении написано — дагеротипомания. Иронично. «Кстати, на этой фотографии можно заметить, как над городом на воздушном шаре летит Гаспар-Феликс Турнашон, человек, который впервые снял Париж с воздуха, то есть произвёл аэрофотосъёмку», — обращает наше внимание Анна.
К слову, несмотря на дороговизну дагеротипа люди выстраивались в длинные очереди, мечтая приобрести свои портреты. Анна показывает нам одну из фотографий таких очередей, на изображении написано — дагеротипомания. Иронично. «Кстати, на этой фотографии можно заметить, как над городом на воздушном шаре летит Гаспар-Феликс Турнашон, человек, который впервые снял Париж с воздуха, то есть произвёл аэрофотосъёмку», — обращает наше внимание Анна.
Фото: Вероника Стахмич
Вскоре вместо бумаги и серебряных пластин для получения изображений стали использовать стекло. Стеклянную пластину тоже нужно было как-то пропитать солями серебра. Чтобы это сделать, нужно было сначала покрыть её фотоэмульсией, для этого использовали коллодий. Анна предлагает нам вновь очутиться в прошлом и даёт понюхать коллодий в бутылке, чтобы понять, как пахло в фотоателье в то время. Запах более-менее приятный, но, думаю, вдыхая его минут пять, голова точно заболит. После того, как стекло покрывали коллодием, он слегка застывал, и уже сверху пластину поливали солями серебра. Как только эмульсия высыхала, она уже не была чувствительна к свету и проявителю, поэтому снимать и проявлять изображение нужно было достаточно быстро. Если фотограф ехал куда-то, приходилось возить с собой всю лабораторию.
Анна показывает нам негатив 1913 года размером 9х12, на нём изображены человек и два осла. На примере этой фотографии Анна показывает, как можно было получить негатив с негатива, то есть позитив. Для этого нужно было поместить фотографию в контактную рамку, сверху выложить бумагу, политую солями серебра, закрыть и оставить на солнце, а затем готовую фотографию наклеить на специальную картонку — паспарту, чтобы она лучше хранилась. А так как в Санкт-Петербурге солнце — редкость, часто можно было встретить подобные объявления: «Сегодня не работаем, потому что мало света».
Анна показывает нам негатив 1913 года размером 9х12, на нём изображены человек и два осла. На примере этой фотографии Анна показывает, как можно было получить негатив с негатива, то есть позитив. Для этого нужно было поместить фотографию в контактную рамку, сверху выложить бумагу, политую солями серебра, закрыть и оставить на солнце, а затем готовую фотографию наклеить на специальную картонку — паспарту, чтобы она лучше хранилась. А так как в Санкт-Петербурге солнце — редкость, часто можно было встретить подобные объявления: «Сегодня не работаем, потому что мало света».
Далее мы проходим в глубь зала и останавливаемся у стенда с фотографиями конца XIX – начала XX века. На примере этих фотографий Анна рассказывает, что изображения часто требовали доработки. Показывая небольшую фотографию, на которой запечатлена большая семья, Анна показывает, как работал художник-ретушёр. Чёрной тушью он аккуратно прорисовывал волосы, глаза, ресницы, а также убирал ушки от того самого головодержателя. Также первая фотоэмульсия была чувствительна только к синим и фиолетовым лучам света, жёлтые и оранжевые она просто не воспринимала, поэтому рыжеволосые люди получились темноволосыми, а вместо веснушек у людей были на лице чёрные пятнышки. Это нужно было прорабатывать, чтобы фотография была более естественной.
На изображении с семьёй мы можем увидеть следы туши, которая изначально должна была быть незаметна, но фотография старая, её могли неправильно хранить, от чего изображение стало светлее, а тушь — заметнее.
На изображении с семьёй мы можем увидеть следы туши, которая изначально должна была быть незаметна, но фотография старая, её могли неправильно хранить, от чего изображение стало светлее, а тушь — заметнее.
Фото: Вероника Стахмич
Анна подводит нас к следующему стеллажу и берёт в руки конструкцию, напоминающую необычные очки. Это стереоскоп — прибор для получения 3D изображений, который был очень популярен в XIX веке. Экскурсовод подходит к каждому, чтобы мы смогли посмотреть на изображение. Действительно, видно объёмную картинку леса. Как же это работает? Есть два изображения для каждого глаза, которые лишь очень детально различались между собой. Для создания таких двойных изображений нужна была специальная камера с двумя объективами. Анна показывает нам стеллаж с такими камерами. Расстояние между линзами в этих фотоаппаратах равно среднему расстоянию между линзами в очках человека. Правый объектив снимал то, что видит правый глаз, левый — левый. Также у стереоскопа есть перегородка, чтобы каждый глаз видел одну нужную картинку, так мозг получает два изображения, объединяет их, и мы видим объемную картинку. Так люди XIX века могли путешествовать в любую точку мира, не выходя из дома.
Когда англичане придумали использовать вместо коллодия желатин, процесс проявления изображения стал значительно легче, и оборудования нужно было намного меньше. Поэтому в то время появилась своеобразная реклама: коллаж из двух фотографий, на одной несколько мужчин несут много оборудования, а на второй мужчина путешествует налегке — с фотоаппаратом и штативом. Что же изменилось? Раньше эмульсию нужно было поливать самому, а теперь это делалось промышленным способом, пластину просто упаковывали в коробку нужного формата и светонепроницаемую бумагу, чтобы доставить в компанию, где проявят все фотографии.
В 1881 году образуется американская компания «Кодак». Откуда такое название? Его придумал основатель Джордж Истман. Он искал слово, которого не существует ни в одном языке, чтобы оно читалось одинаково на всех языках, а также начиналось и заканчивалось на его любимую букву К. Истман использовал название штата Северной Дакоты (сокращённо Nodak), заменил N на К и так получил название своей будущей легендарной компании «Kodak». Изначально компания изготавливала фотопластины, чтобы не везти их из Англии, затем стала делать фотоплёнки, а в 1888 году выпустила первый фотоаппарат.
Это был «Кодак №1» — картонная коробка, обтянутая искусственной кожей и заряженная плёнкой на 100 кадров. Покупатель снимал все кадры, отправлял в компанию, которая сама проявляла изображения, наклеивала на паспорту, заряжала новую плёнку и по почте высылала обратно. Всё, что нужно было делать покупателю, — нажимать на кнопку, всё остальное делала компания, это и было её лозунгом. Анна показывает нам фотографию, на которой видно, что младшая дочь Николая II держит в руках камеру «Kodak».
Менялись материалы, менялись и камеры, они становились более компактными. Так появилась детская модель фотоаппарата — «Брауни №1», которая совершила настоящую фотореволюцию. В 1900 году она стоила всего лишь один доллар, поэтому снимать стал абсолютно каждый — не только дети, но и взрослые. Называется камера так, потому что по легенде внутри фотоаппарата живут маленькие человечки-брауни, которые рисуют картинки, и так появляется фотография.
Также «Кодак» производил дамские фотоаппараты. Анна интересуется: что могли придумать маркетологи того времени, чтобы привлечь дам к фотографированию? «Сделали корпус фотоаппарата розовым?», — предполагаю я. Анна подтверждает — корпус оформили в коралловый и лавандовый цвета, а также к маленькой и удобной цветной камере создатели приложили косметичку с зеркалом, пудреницей и помадой. Мне кажется, такой ход сработал бы и в наше время.
Также «Кодак» производил дамские фотоаппараты. Анна интересуется: что могли придумать маркетологи того времени, чтобы привлечь дам к фотографированию? «Сделали корпус фотоаппарата розовым?», — предполагаю я. Анна подтверждает — корпус оформили в коралловый и лавандовый цвета, а также к маленькой и удобной цветной камере создатели приложили косметичку с зеркалом, пудреницей и помадой. Мне кажется, такой ход сработал бы и в наше время.
Мы проходим в следующий зал и останавливаемся у фотографии, которую я заметила ещё во время своего одиночного путешествия по музею. Фотография сделана в день аварии 1895 года на Парижском вокзале «Монпарнас», когда пассажирский поезд, не сумев затормозить на уклоне, выбил путевой упор, выехал на перрон вокзала, пробил стену здания и рухнул со второго этажа на улицу. В результате крушения ранения получили пять человек, но они остались живы. Единственной жертвой катастрофы стала продавщица вечерних газет Мари-Огюстэн Агилар, на киоск которой упала обвалившаяся стена. Женщина в тот день подменяла своего мужа, который позже заявил по поводу её гибели: «Она умерла, погибла на месте. Она вязала, сидя в киоске. И вот я остался один с нашими двумя мальчиками».
Анна, чтобы отвлечь от грустных мыслей о парижской трагедии, проводит нас в следующий зал. Мы подходим к большому стеллажу с самыми разными фотоаппаратами наиболее известных фотопроизводителей ХХ века. Камеры-коробочки, с гармошками, на распорках, двухобъективные… Каких фотоаппаратов здесь только нет! Анна обращает наше внимание на первую камеру «Кодак» со встроенной вспышкой — детский фотоаппарат «Флешбрауни», на мыльницы (которые и правда похожи на обычную мыльницу), на первую камеру «Зенит» и легендарный репортажный фотоаппарат, которым снимали американские фоторепортёры 1930х-1940х годов. Здесь есть и первые полароиды для мгновенной фотографии, и советская камера «Момент», и интересная камера с четырьмя объективами, которая позволяла мгновенно получить четыре фотографии размером 3х4, необходимые чаще всего для документов.
Фото: Вероника Стахмич
Далее мы проходим к макету фотолаборатории. Здесь есть и красный фонарь, используемый для бумаги, нечувствительной к красному цвету, и глянцеватель, с помощью которого можно было сушить или глянцевать фотографии. Выглядит лаборатория как настоящая, не хватает только состредоточенного фотографа, трудящегося над изображениями.
На следующем стеллаже можно увидеть три «фотопулемёта», которые снимали от 13 до 35 кадров в секунду. Они крепились на военные самолёты, бомбардировщики и срабатывали с орудием, фиксируя воздушный путь, то есть выполняли роль современного видеорегистратора. В углу стеллажа я также замечаю камеру для подводной съемки. Мне она напоминает чайник или кастрюлю, у кого-то всё же появляются логичные ассоциации с шлемом аквалангиста XX века.
На примере одного из фотоаппаратов Анна показывает, что на камерах стали появляться маленькие рисунки — так можно было выбрать условия, при которых проходит съёмка, для получения лучшего изображения. Пройдя чуть дальше, мы оказываемся у стеллажа с коллекцией фотовспышек, а также советских фотоаппаратов, выставленных по алфавиту. Рядом можно увидеть пустые, но подписанные ячейки — это значит, что в музее пока нет данной модели камеры, и если у вас дома есть такая, то можно принести её и стать дарителем, оказавшись в том длинном списке фамилий на первом этаже.
Анна показывает камеру «Аякс» для шпионов, камеру для съёмки панорам, фотоаппараты «Зенит», «Киев», «Комсомолец», «Любитель», «Репортёр», детские «Малютка» и «Лилипут», фотоаппарат «Салют», шрифт как у которого стилизован под латиницу, поэтому издалека очень напоминает название «Canon», что было своеобразным маркетинговым ходом для лучших продаж. Здесь же есть и самый массовый фотоаппарат, который когда-либо производили (21 миллион!), попавший в «Книгу рекордов Гиннесса» — советский «Смена 8м», камера с тремя объективами для более объёмных фотографий, и первый плёночный однообъективный зеркальный фотоаппарат «Спорт», и легендарные «Лейки», и даже сувенирные камеры. Рядом со стеллажом я замечаю огромный, самый большой фотоаппарат в коллекции — репродукционный. Такие камеры стояли безвыездно в типографии, зато позволяли получить негатив идеального качества, равный по формату газетному листу. Эта большая камера-обскура весила пол тонны. Я поражаюсь, насколько огромна коллекция такого небольшого музея, а ведь это лишь небольшая часть от всей массы когда-либо существовавших фотокамер!
В конце экскурсии Анна показывает нам интересный фокус. Она берёт в руки небольшую сферическую конструкцию и предлагает потрогать поросёнка, стоящего сверху небольшой дырки. Но как бы я ни пыталась дотронуться до маленькой розовой игрушки, мои пальцы проваливаются в дырку. Анна, конечно, объясняет магию: внутри конструкции находятся сферические зеркала, поросёнок, стоящий в самом низу несколько раз отражается, поэтому кажется, что он совсем рядом, но это лишь его отражение. Раньше этот трюк использовали советские ювелирные магазины, они клали на дно сферического зеркала кольцо, его можно было рассмотреть сверху, но если попробовать украсть — ничего бы не вышло. Наверное, этот фокус больше всего поражает экскурсионную группу, и на такой хорошей ноте Анна завершает свой рассказ. Люди разбредаются. Я делаю ещё несколько фотографий и понимаю, что мне тоже пора идти. Возвращаюсь к уже не такой пугающей лестнице, спокойно спускаюсь вниз и, в последний раз взглянув на фотоработы Ксении Закружных, надеваю пальто, ещё раз благодарю Анну за невероятно интересную и познавательную экскурсию и покидаю музей.
Когда я выбирала музей для своей работы, я предполагала и надеялась, что в Музее Истории Фотографии мне понравится, но не знала, что настолько сильно. Такой маленький и уютный, без десятков и сотен людей, без шума и криков, он привлекает своим спокойствием. Всё вокруг будто говорит: «Расслабься. Будь как дома». Можно присесть на стул и почувствовать себя в XIX века (но всё ещё «как дома»), рассмотреть будто бы свои семейные старые фотографии, в одну минуту стать фотографом, а в следующую — моделью. Подышать воздухом прошлого столетия, взглянуть в объектив, который старше тебя на сотню лет, побывать в фотолаборатории, которых уже не найти, — всё это позволяет сделать музей. Всё можно потрогать, рассмотреть, удивиться и понять, как же это работает. Покупая билет, ты попадаешь не на заурядную экскурсию с рассказами по учебнику, а проходишь целый квест, играешь в необычную игру, общаешься со временем на «ты». Коллекция музея очень универсальна, она включает в себя самые разные аспекты бытования мировой фотографии за весь период её существования. При этом музей представляет нам фотографию как нечто волшебное, красивое, интересное и захватывающее. Выходя из здания, понимаешь, что в этой теме можно разбираться неделями, месяцами.
Разобраться максимально подробно, причём не в теории, а на практике позволяет музей благодаря своим мастер-классам. Музей предоставляет возможность исполнить роль пускателя легендарных «птичек» раз в две-три недели. Понять, как получалось фото, почему в самый ответственный момент фотограф нырял под черную ткань, как в начале века справлялись с морщинками и родинками без такого родного сегодня фотошопа, можно на этих мастер-классах. Свои уроки творцы музея назвали «Прояви время», и они готовы рассказать всем желающим о том, как сотворить фото без фотоаппарата, как «не испугать» при обработке светочувствительные материалы, что такое «мокрая» печать и как можно экспериментировать с композицией. Помимо «Прояви время» в музее можно посетить такой мастер-класс, как «Прояви себя», на котором вы отправляетесь в то самое старое фотоателье XIX века, фотографируетесь на плёнку, а затем сами же проявляете свой портрет в фотолаборатории.
Мне кажется, это идеальный пример того, как музеи должны взаимодействовать со своими посетителями — не прятать экспонаты за стёкла и перегородки, рассказывая историю по пунктам от «А» до «Я» (и даже не всегда до «Я»), а наглядно показывать, задавать вопросы, играть, позволять и помогать разобраться, устраивать подобные встречи-уроки для тех, кто ещё глубже хочет изучить историю, дойти до самых её корневищ. Музей истории фотографии — это та самая новая форма работы с посетителями и организации процесса их прибывания в музее, именно то, чего так не хватает большинству существующих музеев. Музей позволяет не только узнать необходимую историческую информацию в полном объёме, но и с интересом провести время для всей семьи. Экскурсовод рассказывает историю не только интересно и понятно, но и весело, интерактивно. До похода в музей я пыталась изучить историю фотографии, чтобы лучше разбираться в теме, но не смогла ничего запомнить, сложно-структурированная информация моментально забывалась. Сейчас, после рассказа Анны, я полностью могу пересказать краткую историю фотографии, настолько я всё хорошо запомнила.
Мне кажется, это идеальный пример того, как музеи должны взаимодействовать со своими посетителями — не прятать экспонаты за стёкла и перегородки, рассказывая историю по пунктам от «А» до «Я» (и даже не всегда до «Я»), а наглядно показывать, задавать вопросы, играть, позволять и помогать разобраться, устраивать подобные встречи-уроки для тех, кто ещё глубже хочет изучить историю, дойти до самых её корневищ. Музей истории фотографии — это та самая новая форма работы с посетителями и организации процесса их прибывания в музее, именно то, чего так не хватает большинству существующих музеев. Музей позволяет не только узнать необходимую историческую информацию в полном объёме, но и с интересом провести время для всей семьи. Экскурсовод рассказывает историю не только интересно и понятно, но и весело, интерактивно. До похода в музей я пыталась изучить историю фотографии, чтобы лучше разбираться в теме, но не смогла ничего запомнить, сложно-структурированная информация моментально забывалась. Сейчас, после рассказа Анны, я полностью могу пересказать краткую историю фотографии, настолько я всё хорошо запомнила.
Подводя итоги, хочется сказать о том, как я люблю, когда что-то превышает мои ожидания. Когда думаешь, что узнаешь нечто новое, а выходишь с отличным настроением, багажом знаний и вдохновения. Это редкость, когда после посещения музея хочется творить (писать, фотографировать, что угодно!), узнавать, читать, а главное — скорее возвращаться вновь и вновь. Музей Истории Фотографии подарил именно такие эмоции.
